Больше всего, наверное, его раздражало то, что самое главное он просто тривиально проспал. Мне же было не до политеса.

— Сократись, полковник, — ответил я ему предельно грубо. — Сядь на ящик и подпишись, что ознакомлен с приказом командующего фронтом.

И дал прочитать предыдущий ему приказ. То который я получил перед рейдом на эти позиции. А тот уточненный приказ, который лежал в моей планшетке поле разведывательного облета и встречи с императором я от него благоразумно утаил.

Потому как вместо полнокровной бригады, которой ранее ставилась задача прорыва этого участка фронта, у меня сейчас в руках только по взводу 'артштурмов' и 'коломбин' да батарея 'элик'. Плюс батальон огемских саперов-штурмовиков. И в поддержке не пехотная дивизия с ударным корпусом, а всего лишь полк пехоты и два полка драгун. И этот полк в траншеях.

Полковник прочитал приказ, поставил на нем свою подпись и вернул бумагу мне.

— Какие будут приказания, господин гвардии майор?

Сразу видно старого служаку. Ответственность за все он уже перекинул на меня.

— Слушай, полковник… Сейчас за твое спиной орудийных стволов больше чем у двух дивизий вместе взятых. Нет только корпусных тяжелых пушек. Так что попробуй мне только не удержи атаку республиканцев.

В небе появилась огромная черная туша дирижабля Гурвинека.

Теперь точно началось. Черные точки отделились от дирижабля и стремительно падали на ближние тылы противника.

— Ушедшие боги, спасите нас, — отогнал полковник возможные напасти ритуальным жестом.

Через секунду все загрохотало, а под ногами задрожала земля, ударяя под пятки. Мы благоразумно скатились в глубины перекрытого командного пункта, и припали к панорамам производства 'Рецкого стекла'. — А они точно в атаку пойдут? — спросил полковник в промежутке между сериями разрывов двухсот пятидесяти килограммовых бомб.

— Это только ушедшие боги знают, — ответил я. — Но по показаниям пленных, войск нагнали сюда республиканцы как при подготовке к атаке.

— Долго еще эта бомбардировка продлиться?

— Не думаю. Судя по всему, загружали дирижабль на фронтовом аэродроме. Это недалеко. Так что в перегруз взяли не меньше двадцати тонн. Еще повисит над нами минут пятнадцать.

— Нет. Все же бомбежка с воздуха хорошее подспорье, что ни говори, — поправил свои усы полковник.

— Ага… — поддакнул я. — Особенно когда бомбят не тебя.

— У республиканцев таких монстров нет. Прилетал тут один. Сбросил пару сотен десятикилограммовой и все. Что кидал, что не кидал. А тут мощь! Наша имперская мощь!

Полковника распирало от гордости.

Тишина наступила также как и грохот, внезапно.

Мы вылезли на открытую площадку, где мои связисты уже устанавливали под деревянным козырьком телефоны. Пять штук.

— Красиво жить не запретишь в резерве командующего фронта, — завистливо пропел полковник.

— Между прочим, я эти телефоны покупал на свои деньги, — опустил я его с небес на землю. — Мне также выдали из интендантства всего один телефон парный на бригаду.

— А еще у вас герцог есть, который любит свою гвардию, — не переставал меня подкалывать полковник.

— А ты сам-то откуда?

— Я? Из Лое.

— Так ваш князь вообще премьер-министр и канцлер всей империи. Кто бы жаловался на сюзерена… — усмехнулся я.

Дирижабль уходил на север, уменьшаясь в размерах. Вернется он, вряд ли раньше чем через три часа. Это если в темпе вальса действовать будут. И его на другой участок фронта не отвлекут.

Некоторое время на стороне противника не было никакого шевеления, а затем загрохотало, и воздух завизжал от протыкающих его больших снарядов.

— Это куда же они бьют? — озадаченно спросил полковник, слыша как в тылу стали рваться снаряды калибром не меньше шести дюймов, а то и восьми…

— Туда где еще вчера стояли мои коробочки, — пояснил я. — И если бы я ночью не перекопал твой задний двор, то сейчас бы как раз попал под раздачу. А так там уже пустое место. Булками шевелить надо вовремя.

— Майор, ты коньяк пьешь?

— Угости.

— Пошли ко мне в блиндаж, — предложил полковник. — Эта музыка надолго. Иной раз на целые сутки.

Хорошо переждали обстрел, накатили по паре стаканчиков хорошего коньяка. И блиндаж мне у полковника понравился. Сразу было видно, что помещение обживали с расчетом жить в нем долго и по возможности с комфортом.

— Как часто вас меняют с передка? — спросил я старожила траншейной войны.

— Раз в три месяца где-то. Но лучше бы меняли раз в месяц, — ответил он мне, выставляя на стол пузатую бутылку зеленого стекла.

— Откуда такое богатство в окопах? — присвистнул я.

Коньяк был десятилетней выдержки и от хорошей фирмы.

— Разведчики презентовали. У меня день рождения был недавно. Вот они и постарались, походя пошарить по вражеским траншеям, — полковник был горд за своих подчиненных. — Лейтенанта тогда еще 'языком' притащили.

— За такой коньяк надо к Солдатскому кресту представлять, — пошутил я.

— Я и представил, — отозвался полковник. — Только за пленного лейтенанта, выкраденного прямо из его блиндажа.

— А где ваш начальник штаба? Я что-то его не видел на КаПэ?##

## КП — командный пункт. НП — наблюдательный пункт.

— У него другой наблюдательный пункт в обороне. Это для того чтобы нас разом не накрыло 'чемоданом' и полк не остался бы без управления.

— Что ж разумно. — оценил я тактическое новшество.

— Еще стаканчик? — предложил полковник.

— С удовольствием, — откликнулся я. — Такой нектар!

М-да… а стаканчики-то всего пятидесятиграммовые.

— А кто у вас самый героический из солдат. Разведка? — спросил я, когда мы выпили по второму разу.

— Нет. Посыльные. Они каждый день со смертью в обнимку ходят. С той стороны снайпера за ними охоту открыли, да и пулеметчики не отстают. Среди них самые большие потери. Закусите? Есть консервированный колбасный фарш из Лое.

Я дал добро, и мы под грохот канонады пожевали бутербродов. Пополам с пылью, сотрясаемой с потолка блиндажа близкими разрывами.

— Кажись, уже по нам бьют, а не по тылу, — заметил я. — И не шрапнелью. Надо проверить связь.

— Вот наденьте, майор, — протянул мне полковник нечто напоминающее коническую вьетнамскую шляпу только из железа.

— Что это? — удивился я.

— Стальной шлем. Помогает от косых осколков и шрапнели. Пулю, правда, держит только на излете. Во время обстрела в траншеях у меня остаются только наблюдатели. С тех пор как появился стальной шлем, смертность среди них сократилась втрое.

Покрутил я в руках эту 'вьетнамскую шапку' и увидел выбитый на ней шильдик 'Лозе'. А вот нормального амортизатора в этой каске нет. Концерн Лозе как был, так и остался криворуким. А у меня до производства касок так и не дошли руки.

— А противник что-либо подобное использует?

— Да, но у них это больше похоже на средневековую каску лучника.

— Пора осмотреться на поле боя, — сказал я и надел эту смешную каску.

— У меня на КаПэ перископ есть.

— Я его что-то не видел.

— Обычно он закрыт деревянными щитами. На всякий случай. Вещь дорогая хрупкая. Когда еще новую пришлют? Мы вышли из блиндажа и одновременно приказали телефонистам доложить о потерях в подразделениях.

В перископ было видно, как полевая артиллерия врага активно бьет по нашим траншеям и отнюдь не шрапнелью. При этом оставляет в целостности проволочные заграждения. Как их, так и наши.

— Сегодня они в атаку не полезут, — сообщил я полковнику вывод из своих наблюдений.

— Что будем делать? — отдал мне комполка инициативу.

— Мне нужна карта выявленных вами огневых точек противника. Есть такая? — спросил я.

— Не поручусь что она точная, но мы такой журнал пытались составлять, — ответил полковник и приказал телефонисту — Начальника штаба на связь.