— Да, — согласился я. — Вполне.

Тут нам принесли новый кувшин с вином, и я разлил немного по фужерам.

Продегустировав новую партию и удостоверившись, что она идентична первой лейтенант задал несколько наглый вопрос.

— Кстати если вы армейский майор по рангу, то почему вас все титулуют превосходительством? Даже наш комендант.

— Я придворный генерал. Камергер его светлости герцога Ремидия, которому принадлежит этот замок и эта долина на правах домена. Вы все здесь его гости.

— Гостей можно было бы и лучше кормить, — усмехнулся лейтенант.

— Ну, на то есть инструкция от императора. Вы не будете ни на грамм получать больше довольствия, чем получают у вас наши пленные. Принцип зеркальной справедливости.

— А если наши идиоты начнут ваших пленных морить голодом?

— Тогда в дело вступает другой принцип: кто не работает, тот не ест.

— Ваше превосходительство, мне кажется, что именно вы — социалист.

— Ни в коем разе. Я считаю умственный труд такой же работой как физический. Кого терпеть не могу, так это рантье.

— А кто их любит? — буркнул инженер.

— Вам тут, дорогой Эдмо, не надоело сидеть?

— Надоело, как и всем.

— Тогда у меня есть к вам предложение подкупающее своей новизной…

— Ну — с, с этого надо было и начинать… На врага я работать не буду. Пусть опухну со скуки здесь, — лейтенант поставил бокал на стол, встал с кресла и застегнул пуговицу у ворота. — Честь имею. Благодарю за приятную беседу. Позвольте откланяться.

И пошел к выходу четким шагом

— Стойте, Эдмо. Я не договорил.

Лейтенант развернулся у двери с кислой миной на лице, тапа перетерпим еще пару фраз и в люлю. Время как раз подошло к отбою.

— Если вам предложить построить свою печь, вы согласитесь?

— Для империи однозначно нет.

— А лично для меня? Как для человека.

— У вас есть лишние полмиллиона?

— На такое дело найду. Мне рельсы нужны. Двутавровые балки. Швеллеры. Листовой прокат. Ничего военного. Я город строю.

— Город? Во время войны? — удивился он.

— Именно. Война когда‑нибудь закончится. А жизнь не кончается никогда.

— Где этот город?

— Здесь в Реции. В шестидесяти километрах от Втуца.

— Я могу подумать, ваше превосходительство?

— Не могу вам отказать в таком благом деле. Только с одним условием. Думайте до утра. После завтрака я уеду к себе на стройку с вами или без вас. И можете с собой забрать этот кувшин, если он поможет вам думать, — показал я на столик у камина.

Когда дверь закрылась, я подбросил на ладони золотой и прихлопнул его второй рукой.

С ладони на меня смотрел профиль Отония Второго.

Значит, скорее он согласится на мое предложение, чем откажется.

Можно было и не гадать. Я еще не видел такого изобретателя, который отказался бы от внедрения в жизнь своего изобретения. Тем более за чужой счет.

Эдмо Мурант был очень недоволен. Куда там недоволен — возмущен.

— Ваше превосходительство, почему меня вызвали с вещами? Все уже решили за меня?

— Отнюдь, — улыбнулся я кА можно ласковее. — И вам доброго утра, дорогой Эдмо. Раздевайтесь, садитесь. Будем пить кофе. Вам в пайке такого, наверное, и не дают. Тогда и поговорим за ваше будущее.

Сталевар поставил на пол фибровый чемодан, большой кожаный саквояж и тубус, снял с плеч солдатский ранец и водрузил на них, затем снял шинель и кепи, повесил их на вешалку вместе с саблей в стальных никелированных ножнах. Я этому не удивился, так как меня уже просветили, что в первый год войны пленным офицерам оставляли их холодное оружие. Человек без оружия — человек без чести. Для меня такое слышать было дикостью, но в каждой избушке свои погремушки. Традиции…

На это раз лейтенант был в парадной форме. Черные сапоги трубой, красные шаровары, темно — синий мундир, на котором висели две каких‑то медали и бронзовый крест с мечами на длинной ленте. К ленте были приколоты две миниатюрные дубовые веточки одна над другой. Ниже на винте знак Высшей инженерной школы.

Лейтенант присел к столу, и я налил ему черного кофе в маленькую фарфоровую чашку.

— Сахар, сливки?

— Только сахар. Два кусочка, — отозвался он, слегка остывая от возмущения.

— Так что вас так возмутило, дорогой Эдмо?

— Когда меня вызвали с вещами, то со мной в дортуаре все попрощались уже, ваше превосходительство. И если я вернусь обратно с вещами то, как смогу объяснить такое?

— Если вы откажетесь со мной ехать, то скажете, что вам учинили обыск.

— Но это же будет ложь. — лейтенант поставил чашку на блюдце, даже не попробовав напиток..

— Вы так думаете? — усмехнулся я. — В таком случае вам действительно учинят обыск. И вам не придется лгать своим товарищам по несчастью.

— Я хочу узнать условия моего содержания, если я буду строить для вас свою печь?

— О! слышу разговор делового человека. Вариантов не много. Первый — вы остаетесь в статусе военнопленного и работаете под конвоем. На ночь вас будут отводить в соседний лагерь за колючую проволоку. Из удобств вам выделят отдельное помещение. Все. Второй вариант — вы подписываете документ о сотрудничестве, и вам присваивается статус добровольного помощника. В этом случае вы будете расконвоированным. Жить в городе. И даже получать заработную плату кроме вещевого и пищевого довольствия. Небольшую. Но все же.

— Негусто у вас с выбором. Тем более подписка о сотрудничестве есть предательство республики.

— Есть еще один вариант. Вы подаете прошение герцогу о вступлении в его подданство, я ходатайствую о нем перед герцогом, и вы перестаете вообще быть военнопленным. И даже республиканским гражданином. В этом случае вы будете таким же свободным как все остальные рецы с полной свободой передвижения. Получать солидное жалование сообразное вашему образованию, опыту и знаниям, а также роялти за свои изобретения. Только вот с обязательством отработать пять лет на рецких предприятиях. И учить нашу молодежь. Это тоже не бесплатно. Так что пейте кофе и не торопитесь со скоропалительным решением. У нас есть еще полчаса. Взвесьте все как следует. Кстати, вы завтракали?

— Благодарю, ваше превосходительно, поесть я успел.

— Печенье?

— Не откажусь. Так какую вы хотите печь?

— Самую большую, какую только вы сможете построить. И не одну. Но это в перспективе.

— Вы настолько богаты, ваше превосходительство?

— Деньги тлен. Люди — все. Если первая печь вам удастся. Сталь будет дешевле и лучше качеством чем при пудлинге, то, уверяю вас, от акционеров отбою не будет. Главным вопросом будет сохранение контрольного пакета в одних руках. Как быстро вы можете построить печь?

— Если мощностью на две с половиной тонны, то за два месяца от фундамента до плавки. Это при наличии квалифицированной рабочей силы и готовых материалов. Если больше, то надо чертить и считать все заново.

— Меня это устраивает. Как быстро может быть готов проект?

— Чертежники будут?

— Все что запросите. В том числе и 'инженерные центры Кобчика'.

— Тогда только нормально перечертить бумаги из этого тубуса и пересчитать смету на ваши деньги и цены. Чертежи… в зависимости от того сколько будет чертежников… от двух недель до месяца. Но можно выдавать их и порционно. Можно мне еще кофе? Он великолепен. Давно такого не пил.

— На здоровье, — наполнил я его чашку.

Дождался пока он ее выпьет. Вынул часы, щелкнув крышкой.

— Однако время… Мне звать фельдфебеля для обыска?

— Не нужно, ваше превосходительство. Я еду с вами.

— Прекрасно. Надеюсь вы не пожалеете о своем решении. Только еще один вопрос. У вас крест и на его ленте еще две дубовые веточки. Что они означают?

— Повторное и третье награждение Военным крестом.

— В таком случае, дорогой Эдмо, мы с вами точно сработаемся.

Вернувшись из командировки домой в темном коридоре у лестницы неожиданно споткнулся о звеззовы костыли которые он почему‑то не убрал куда подальше, после того как стал ходить на протезе с палочкой.